Четвертый день форума завершился комедией с элементами драмы польской театр-студии «Круг». Действие спектакля, возникшего на основе сценария Уилла Керна к фильму «Адское такси», переносится из Чикаго в Варшаву. Средоточием жизни большого города становится такси, через салон которого проходят люди — любовники, сумасшедшие, преступники, наркоманы... Все, что их объединяет сейчас, — машина, водитель и голос уставшего ди-джея, доносящийся из магнитолы.
Пассажиры такси и их истории сменяют друг друга, как картинки за окном. Временная связь с водителем возникает ниоткуда — и мгновенно обрывается. Большой город живет, пульсирует, диктуя свои маршруты и правила игры... В нем — самое место разочарованию, обману, лживым чувствам, распущенности, недоверию и настороженности. И, к сожалению, нет места для сочетания тонкого юмора и грусти, характерных для «Ночи на земле» Джима Джармуша. Героев этого американского фильма также объединяет тема «города, ночи, такси».
Очевидно, что для спектакля Игоря Гожковского малый зал Дворца области — не самое подходящее место. Полякам было тесно в формате сцены классического театра, логика их постановки требовала клубного пространства, в котором границы между актёром и зрителем — не более чем условность. Если бы «Такси» припарковалось в «Кубе» (как, например, «Кафе «Поглощение»), впечатления от спектакля, я думаю, были бы иные. Но, что поделаешь...
Возможно, сыграла роль и неудача на таможне — всё-таки сценография к спектаклю так и не пересекла границы Могилёвской области. Актёрам вместо каркаса автомобиля предложили четыре стула, вместо ремней безопасности — воздух. Приходилось искать несуществующие дверцы, зеркала и т.д. Впрочем, едва ли всё это существенно. Ведь в «новодрамовской» постановке всё — эксперимент и всё — импровизация, поэтому стулья выглядели естественно, равно как и рулевое колесо от «ГАЗона» в руках польского таксиста.
Спектакль, как мы уже сказали, «новодрамовский», в нём поиск новых форм и средств театрального языка — основная эстетическая категория. Форма постановки, скорее, кинематографическая — вереница эпизодов, не связанных между собой персонажей, объединены такси и Варшавой. Собственно, такси — это форма, а Варшава (варшавяне) — содержание постановки. Поздравим польского режиссёра с продолжением «автобусно-автомобильной» темы...
Не оригинально, но интересно: такси — место встреч: люди сбрасывают маски, откровенничают. Их много, они разные — в результате, нет единого действия, нет развития сюжетных линий, раскрытия характеров. Зато есть мозаика, которая приобретает концептуальную целостность, есть узнаваемые типы, есть портрет Варшавы.
Трудно сказать, насколько реалистично представлена польская столица в спектакле, однако то, что все типы варшавян разные, здорово прорисованные, высвечивающие в жителях мегаполиса положительное и отрицательное (актёры играли прекрасно) — правда, с которой, я думаю, никто особенно спорить не будет.
Понятно, что Игорь Гожковский стремился к реалистичности, что в персонажах его постановки должны были угадываться живые люди, однако реалистичность польского режиссёра иногда была слишком натуралистичной. Не то, чтобы спектакль был сильно «матерщинный», но в некоторых эпизодах всё же ненормативная лексика резала слух...
И, если негодяй и пропойца Веничка («М-П») позволил себе всего несколько, так сказать, «выражений», то Яцэки и Ежыки сыпали ими, словно из рога изобилия. Спрашивается, зачем? Если это требование Новой драмы, то, может быть, не стоит следовать ему так слепо и некритично. Всё-таки театр не должен превращаться в пьяный клубный «performance».
Не впечатлил центральный персонаж. Таксист предстал эдаким невозмутимым Хароном, статичным, без намёка на характер, с набором фраз-клише. Вообще, для этой постановки характерно комиксное построение персонажей — узнаваемые типы, клишированные и ставшие банальными образы нанизаны один на другого. В результате то, чего добивался режиссёр (создание портрета живой Варшавы), остаётся недостижимым, а спектакль превращается в променад теней, совершенно мёртвых, без чёткой концентрации этих самых живых, диалектичных черт...
Интервью с режиссёром:
— Пан Игорь, почему вы выбрали именно этот сценарий?
— Такси — хорошая возможность рассказать о городе. В то же время, спектакль знакомит с людьми, которые живут в Варшаве. Сегодня польская столица сильно изменилась. У неё появился специфический ритм. Варшавяне находятся как бы в состоянии, которое напоминает сумасшествие. А такси — это пространство, где они останавливаются, встречаются. Этот спектакль сразу не был оформлен на бумаге. Актёры получили сценарий и возможность импровизировать.
— Получается, что «Такси» — это фотография современной Варшавы?
— Да, его можно рассматривать как малый портрет современной Варшавы. Правда, этот спектакль был создан не для такого большого пространства как здесь, не для театрального помещения. Он возник в клубе, в котором ночью проходят вечеринки. В Польше люди ходят на такие мероприятия всё активнее, они не всегда могут попасть в театр... поэтому мы и решили с театром придти в ночной клуб. Кстати, он очень специфичный — находится далеко от центра Варшавы, на территории бывших военных баз...
— Что вы имеете ввиду, когда говорите о «нетеатральном помещении» для спектакля?
— У вас несколько другая организация пространства. В Варшаве люди окружают сцену и находятся очень близко к актёрам. Приходит на спектакль около
— Она действительно осталась на границе?
— О, да! Её пропустили лишь в тот момент, когда было уже ясно, что водитель не успеет доехать до Могилёва, и машина просто вернулась в Варшаву. У нас был автомобиль на рессорах — наше «такси», которое создавало эффект езды; были костюмы...
—Это всё-таки польская или американская пьеса?
—Это польское произведение. Есть фильм, который рассказывает о Чикаго через призму такси. Однако все персонажи, и истории в спектакле — результат нашего творчества.
— В первый день фестиваля был спектакль, который играли в ночном клубе. Сейчас режиссёры идут к молодёжи, а не наоборот...
— Мы просто ищем новые места. Возможно, это и к лучшему, что мы идём к молодёжи, она — наша целевая аудитория. Нам часто удаётся встречаться с молодыми людьми после спектакля, беседовать. Всегда есть много дискуссий, и это хорошо.
П. Леванович
