Спектакль «М-П» заявлен в афише как «пафос и метафизический намёк на поэму Венедикта Ерофеева «Москва — Петушки». В связи с этим два вопроса: первый — насколько совместим пафос России социалистической 1960-х и России капиталистической 2000-х (?), второй — что значит «метафизический»? Учитывая то, что постановка Ирины Зубжицкой уже состоялась как «культурный феномен» и фестиваля «M@ART.Контакт», и театральной жизни России вообще, поиск ответа на эти вопросы нам представляется любопытным.

Противоречивость натуры Венички раскрывается действительно метафизически: слева и справа от него — у прожекторов, освещающих сцену, — два антагониста. Первый — демон (это мужчина), который нашёптывает «Выпей, Веничка. 800 гр. вермута»; второй — ангел (женщина), наоборот, не разрешает расслабиться — «И это всё, что тебе нужно для счастья, Веничка?». Прекрасный классический приём, который позволяет, с одной стороны, услышать внутренние монологи героя, с другой — мотивировать его поступки (ответить на вопрос «почему пьёт?»). Наконец, оправдать пьянство — «чёрт побери», во всём виноват демон слева...

Ангел и демон сопутствуют человеку, однако не сражаются за его душу, а, как футболисты, перебрасывают с одной части поля в другую, играют Веничкой, иногда даже объединяются и мстят ему — бросают в омут пьяных оргий и драк. Добро и Зло в спектакле не полярные, а неотличимые, и это уже интересно... Демон — собутыльник, ангел — любовница... Интересные ипостаси Зла и Добра. Сливаются они в телешоу, которое, одновременно, и сатира на медиа, и доказательство правдивости рассказанной Ерофеевым истории. Оказывается, Венички сидели себе в зале...

Они, как и герой спектакля, отменно ориентировались в рецептуре алкогольных коктейлей, бурно реагировали на матерщину, в общем, объясняли, почему поэма Венедикта Ерофеева пользуется народной любовью уже без малого полвека. И ещё о дьявольщине... К слову (!), во время спектакля рухнул карниз над входной дверью и едва не зашиб очаровательных барышень. Совсем как у Булгакова... И это при том, что Веничка минут за десять напомнил о люстре, которая может упасть, «и хорошо было бы, что бы она упала на людей опохмелившихся»...

Ещё одна интересная деталь: на протяжении спектакля Веничка — то счастливый, то несчастный, то пошлый, то поэтичный. Он — разный, всё в его душе перемешано, как в коктейле «Слеза комсомолки». И это состояние опять передаётся метафизическими средствами — ангел и демон перебегают сцену слева направо и наоборот. Добро и Зло перемешиваются... И зритель уже не удивляется, почему демон отождествляется с сердцем (а сердце Венички всегда мучает жажда), а ангел с разумом (разум к Веничке всегда суров).

В финале постановки демон и ангел вообще меняются местами — Добро встаёт слева, а Зло справа. Так и хочется спросить, что значит вся эта «карусель»? На наш взгляд, включение в поле пьесы проблемы Теодицеи (с фр. — оправдание Бога за зло на земле). Поясним...

Веничка — хороший добрый человек, но несчастный и даже пропащий. Почему он — ЧЕЛОВЕК, созданный по образу и подобию Божьему, — несчастный? Потому что счастье невозможно! Поэтому и не приезжает Веничка в Петушки («где вечно цветёт жасмин»), поэтому и пьёт... Другой альтернативы для него нет. А что же ангелы — добрый и злой — какова их функция?

Нет доброго и злого ангелов — есть «озорные дети», которые смеются над человеком, пока Бог-Отец спит. Понятно, что метафизика в постановке Ирины Зубжицкой — лишь часть общей метафоры, где ангелы — судьба, а Бог — моральный Закон, которого нет, и, тем не менее, интересна традиция, на которую опирается режиссёр. Боимся предположить, но она очень далека от православной культуры и, скорее, польская, чем русская.

А теперь вернёмся к первому вопросу «насколько совместим пафос России социалистической 1960-х и России капиталистической 2000-х (?)». Да не отличаются эти две России... В этом-то и беда... Венички пока ещё характерны, а это значит — актуальны, а это значит, финал «поэмы» Ерофеева — всё ещё наша ближайшая перспектива. Надеяться не на кого, ведь Бог спит и о бедах наших не знает...

П. Леванович