Четверг, 17 декабря 2015 16:11

Как французы из Могилева удрали

12 ноября 1812 года войска генерал-адъютанта графа А. Ожаровского вошли в Могилев

Освобождение Могилева от войск наполеоновской Франции в 1812 году, как и оборона города, по-прежнему остаются в тени Салтановского сражения — события, несомненно, более крупного масштаба. Уходу французов из губернского центра предшествовал пятимесячный оккупационный период, открывающий еще одну интересную, но малоизученную страницу в истории города.

8 июля французские войска вошли в Могилев в состоянии недоумения. В Вильно и Гродно их ждал всеобщий восторг, в Минске батальоны маршала Даву встречали цветами, но Могилев ничего подобного не выказывал. Встал вопрос о создании в губернском городе подконтрольного захватчикам особого гражданского «польского правления», в которое Даву включил не успевших эвакуироваться полонофильских чиновников — дрожащих от страха членов бывшего губернского правления.

Губернский прокурор А. Вакар, утонченный коллаборационист, в своем покаянном рапорте от 9 декабря 1812 года так описывает эти события: «Обо всем оном слыхал я тогда же, но подробнее позже рассказал мне маршал Маковецкий; 11 числа в начале 8-го часа утра, по требованию фельд-маршала, представлены были ему г. Маковецким все здешние оставшиеся чиновники и другие дворяне, бывшие в городе; фельдмаршал говорил нам род некоторой речи, тут же за остановкою его переводимой по-польски адъютантом его Кобылинским, которая заключалась в том: «что фельдмаршал удивляется, что не находит в здешней губернии того энтузиазма и польского духа, который он зрел в прочих губерниях и не находит тому другой причины, как только, что истощены под владением России; однако ж он по власти себе данной, не требует присяги, а хотя и знает, что есть между нами партизаны русские, но их только предостерегает, чтобы опасались быть вредными, надеясь впрочем, что дух польский еще в здешних жителях возродится; а кончил обнадежением, что крестьяне останутся по-прежнему в повиновении помещикам своим, и затем отпустил нас».

Могилевский губернатор граф Д. А. Толстой успел покинуть Могилев перед самым носом у французов, но в губернском центре оставалась высшая духовная власть в лице главы Могилевской епархии — архиепископа Варлаама Шишацкого. Ему то и пришлось стать главным фигурантом местного коллаборационизма. Вновь представим слово документам. «13 июля, — сообщает городская летопись, — из учрежденной в Могилеве французской временной комиссии к Могилевскому архиепископу Варлааму прислано отношение о учинении на верность французскому Императору Наполеону присяги и о воспоминании Наполеона и супруги его императрицы и королевы Марии Луизы при Богослужении. Почему на другой день, т. е. 14 июля, архиепископ Варлаам, побыв наперед с консисторскими членами у маршала Даву, который и словесно повелел, дабы непременно учинена была присяга французскому Императору Наполеону Бонапарту, отправился в кафедральный Иосифовский собор и там со всеми консисторскими членами, секретарем, канцелярскими служителями и со всем народом по форме учинил на верность и послушание Наполеону присягу... »

Во всей Российской империи измена Варлаама стала редчайшим случаем православного коллаборационизма. Напомним, что тогда церковь не была отделена от государства, а подчинялась Священному Синоду, существовавшему на правах министерства, и являлась частью государственного аппарата.

Но и время было сложное, еще далек был «день Бородина» и пожар Москвы, русская армия отступала, и как сложатся события, не мог знать никто. Все же абсолютное большинство горожан, озлобленных реквизициями, денежными и продовольственными налогами и поборами, осквернением церквей и подозрениями, не проявляло к захватчикам особой симпатии. В городе оставался у одного из священников не успевший уехать сын губернатора, но его никто не выдал. Следует отдать должное и французским солдатам и офицерам: с жителями Могилева они вели себя достаточно корректно, четверо рядовых, обвиненных в воровстве вещей у обывателей, были расстреляны на городском валу, стоя на коленях, под барабанную дробь.
Но время шло, в ночь на 19 октября французская армия начала покидать сожженную Москву и устремилась на запад. Могилев опять стал попадаться на страницах переписки Наполеона, ведь в городе была третья по величине продовольственная база на пути отступления «Великой Армии» и значительные запасы медикаментов и амуниции, сосредоточенные на архиерейском подворье и Печерском лазарете.

«В месяцах Сентябре и Октябре, — писал современник, — в Могилеве много измерло Французского и Польского войска, всякий день по несколько возов мертвых, нагих, выво-зили за город в поле и зарывали в большие ямы, по несколько десятков человек в одну яму бросали, а также и в загородном Могилевском Печерском лазарете погребали по 590 человек в одну яму...»
Несмотря на большую убыль в войсках, французы готовили город к обороне. «Французы, стоявшие по квартирам и в казармах на Луполове, — сообщал игумен Орест, — сожгли за Петропавловскою Луполовской церковью несколько домов, близ Троицкой Луполовской церкви поделали батареи и в церковь навозили пушек и намостили высокие полы, дабы возможно было из церковных окошек стрелять из пушек; около оной церкви покопали рвы и окопы; для копания из деревень несколько сот было пригнано крестьян, из города от замка на другую сторону Днепра устроили понтонный мост; на Луполовском рынке покопали глубокие каналы; улицу, идущую от Луполовского базара к Чаусовским воротам, перекопали и остроколом загородили. Караульные Французы, стоявшие на карауле с ружьями при Днепровском Луполовском мосте, никому не позволяли ни в каретах, ни в повозках сидя переезжать через мост, но всем приказывали перед входом на мост выседать из карет и повозок и пешими переходить Днепровский мост на другую сторону, Луполовскую и городскую; не известно, почему Французы такое наблюдение имели».

Защищать город неприятельский гарнизон не решился, и как только были получены известия, что главные силы Наполеона не намерены оставаться в Смоленске и оборонять его, то польская бригада выдвинулась из Могилева на Виленский тракт и пошла на соединение с основной армией. Оставшийся в губернском центре эскадрон, прикрывавший отход, бросился было грабить купеческие лавки, но под увещеванием местной знати и предупреждением, что русские войска уже близко, быстро ушел на запад.

Дальнейшие события проступают из данных регулярно и подробно ведущегося «Журнала военных действий», куда стекались все сводки по дням и часам частей русской армии, принимавших участие в стычках и сражениях с неприятелем. В одной из ноябрьских сводок значится: «Ноября 13. Генерал-адъютант граф Ожаровский 12 числа, следуя с частью отряда из Шклова к Могилеву, узнал от вышедших из оного жителей, что часть неприятельских войск, оставшаяся в городе, грозит предать все огню, по чему граф Ожаровский, спешив Полтавских казаков, посадил на кони егерей, и вместе с кавалериею и артиллериею прискакал в город и тем спас магазины с большими запасами от неминуемого огня. Другая часть отряда под командою Лейб-гусарского полка штаб-ротмистра Нащокина, посланная через Княжицы, настигла там отступающего неприятеля, ударила на него, взяла в плен офицера и 100 нижних чинов и обратив остальных в бегство, преследовала 6 верст за Княжицы; после чего присоединилась к отряду. По занятию города найдено в магазинах провианта и фуража до 34.000 кулей».
По местной версии, зафиксированной Могилевской хроникой, войска французской армии в ночь с 8 на 9 ноября сожгли в Могилеве на базаре свой обоз и, бросив все пушки в Днепр, быстро ушли из города.

Вечером 12 ноября войска Ожаровского без боя вступили в Могилев, который к тому времени уже трое суток пребывал в состоянии безвластия. В губернском центре помимо обильных запасов продовольствия и корма для лошадей были обнаружены и предметы церковной утвари из московских соборов, что до сих пор подпитывает версии о зарытых сокровищах, которые французы не смогли унести с собой и спрятали в земле в пределах Могилевской губернии.

Борис Сидоренко, краевед.
Могилевская правда

Instagram
Vkontakte
Telegram