Не хочется, конечно, грузить приличных людей своими творческими потугами, тем более, в такой дубль-праздник — открытие Международного молодежного театрального форума и День поэзии, но ничего не попишешь. PROблемы возникли с отзывом на спектакль «PRO ТУРАНДОТ» питерского театра «Приют комедианта». Вопрос: что можно написать о работе, которую уже на протяжении четырех лет (со дня получения высшей театральной премии Санкт-Петербурга «Золотой софит») изучили вдоль и поперек лучшие критики России и ближнего зарубежья? Мнение провинциальной зазнайки — отвратительно, подобострастие питерско-театральной фанатки — глупо, вяло-нейтральный журналист не в теме — совсем не то. Значит, в рамках молодежной концепции фестиваля придется быть юным и, надеюсь, пытливым зрителем.

Спектакль, предложенный PRO, т.е. «вместо» настоящего (не вахтанговского ли?) «Турандот», напрямую стал вживляться зрителям в иррациональное со звуком восточных напевов и тамтамов, невнятным бормотанием, скорее всего, на персидском наречии (Гоцци позаимствовал фабулу сказки у азербайджанского поэта XII века Низами, писавшего на персидском). Также не обошлось без красных колпаков, тусклых ламп 30-х годов, ножей и разделочных досок, разрезанных валенок на голове, висельника и т.д.

От чего легче: бритая голова была одна и в телевизоре, а не на одном из железных прутьев, утыкавших по периметру сцену, как в пьесе у Карло Гоцци. Зритель еще не опомнился от декораций, а актеры сразу к сути . «Кто такие евнухи?». И начались на протяжении всего спектакля рекламные акции и концерты в поддержку многочисленных евнухов нашей планеты (Могилев, конечно, до последнего был не в курсе, что уже везде процветает евнухология). Все это плавно переходит в интеллектуальный стебный треп (куда же без постмодернизма?!), с обозначением множества проблем современности: от беженцев, сексизма, деспотизма, до человеческого одиночества, непонимания, гордости, мести. Это, в свою очередь, превращается в детскую игру, дразнилку, «обижалку», наивный или неожиданный вопрос («Сменка есть с собой?»), что вызывает у зрителей бурю, скажем так, не взрослых эмоций (учим малыша, играя). Остается место и для лирики (монологи евнуха, который хотел стать Альтоумом — Андрей Носков) — все по закону жанра.

Полисинтетичность спектакля во всем, ко всему можно «приклеить» приставку «арт»: тот же Калаф (Александр Ронис) совсем не похож на татарского принца, скорее, он два в одном: рыцарь печального образа и советский интеллигент, всего лишь пару раз в жизни срывавшийся на «motherf***». Что еще добавить? — «Не Лановой» от 1963-го на сцене театра имени Вахтангова, но очень трогательный в своем понимании сути происходящего, доверчивом взгляде в зрительный зал.

Марина Солопченко — «упрямица, дикарка, фанатичка» со смертельной игрой в «Что? Где? Когда?» и радикальным феминизмом, предстает милой «турашкой» (на манер иностранца, уверенного, что он говорит звук [д] без акцента), которая до сих пор прячется от трудностей под столом. Турандот избалована и капризна, но проблема ее жестокосердия ушла куда дальше обычной прихоти (Зигмунд, со слов принцессы, уже покопался в ее детстве, благодаря чему миру открылся психоанализ). «Оказывается, в детстве Турандот очень любила папу, а папа очень любил командировки.» и т.д. Но Тургенев в итоге утер нос всем предположениям, гипотезам, мнимым первопричинам и мотивациям героев: главной проблемой была и остается проблема «отцов и детей». Сначала отец забывает про малышку, не уделяя ей должного внимания, потом взрослая дочь унижает любящего и слепо доверяющего ей отца.

Завязку можно прочесть у К. Гоцци, а вот развязка — ого-го! Все поженились, и в подтверждение этой идиллии, на сцене — саксофон, крутящаяся шапка на пальце и алгебраическое уравнение на доске. Но, не так просто уйти актерам со сцены: постмодернизм вытребовал «The end» № 2 — пафосного реверанса Вахтангову. Теперь, кажется, все.

Подводя общий итог своим впечатлениям, я не буду вспоминать Гришковца, ничего не скажу о «Даун Хаусе». Единственное, напрашивается параллель с обладателем Гран-при прошлого фестиваля — спектаклем Львовского театра имени Леся Курбаса «В ожидании Годо»: «интерактивность и импровизация . Гран-при». В этом вопросе большинство молодежной редакции отдало свои сердца «Годо» за мощную философскую основу спектакля, за умение актеров эмоционально привязать зрителя, за пронзительный лиризм, за безумно оригинальные импровизации. Не скажу, что этого не было в «Турандот», все было, даже более стильно, «цитатно» и «арт». Но «В ожидании Годо» — все равно, как первая любовь, как опера, все слова которой тебе понятны.