Да, необъятное. Но так хочется попробовать сделать это вопреки логике — объять… Готовясь впервые увидеть на сцене «Ромео и Джульетту», я поймал себя на том, что все-таки чего-то ожидаю. Форум балует наши неокрепшие умы вкусным. Иногда даже крамольно думаю, что пусть бы форума не было, пусть бы наши художественные вкусы формировало какое-нибудь «Кривое зеркало»… Жили бы себе без великих эстетических притязаний, довольствовались малым. В этом случае я бы рыдал от спектакля киевлян. Но, увы, день ото дня мой вкус становится все более изощренным, я расту, в том числе над собой, меня уже не удовлетворяет простое. Спектакль с левого берега Днепра меня не удовлетворил, хотя очень старался. Тонкости профессионального характера смогут определить специалисты, мне же интересно другое.

Я скажу, для начала, что мне понравилось, а что не понравилось. Начну с хорошего.

Мне очень, бесконечно, глобально понравился текст. Временами ему приходилось добираться до моего сознания сквозь экспрессивную подачу киевлян, но ему это удавалось. Пастернак — великий поэт и гениальный переводчик! Я никого не удивил?

А теперь — что не понравилось.

Не понравилась чрезмерная, нарочитая физиологичность спектакля — назовем это так. Я видел на сцене, в частности, главных героев: фактурного парня и хрупкую очаровательную девушку, — и они приглашали меня поговорить, простите за ассоциацию с прошлым годом, на языке страсти. Не вышло разговора. И виноват в этом, пожалуй, я. Я вот как думаю: любую пьесу поставить можно о разном. Данный конкретный спектакль рассказывал мне о страсти. Одна из черт ее — она не созидательна, она гибельна. У меня даже закралась мысль: а не о губительности ли такой страсти написал Шекспир?.. Быть может, это всеобщее заблуждение, что «Ромео и Джульетта» — история о подлинной чистой любви? Ведь герои закрыты от всего остального мира, они наслаждаются друг другом с наркотическим упоением, ищут осязательного наслаждения как максимально возможного. При этом проявляют потрясающую легкомысленность, свидетельствующую, скорее, о неглубоком отношении к жизни, чем о силе любви: любовь — духовное чувство, а у меня не повернется язык сказать, что эти двое живут глубокой духовной жизнью. Увы. Они, скорее, пожирают друг друга. С нескрываемым хищным наслаждением. Даже не животным: на такое способен, наверное, только человек. И то, что сцена в спектакле абсолютно пуста, для меня только подчеркивает эту мысль: им больше ничего не нужно, остального мира для них не существует…

И не покидает меня тревожное чувство: спектакль киевлян хотел рассказать мне, возможно, о прелести молодости и любви… или о том, что любовь всегда трагична (только в этом случае о Любви говорить как-то не приходится)… а рассказал о черной природе страсти героев, неминуемо влекущей их к смерти во всех смыслах: в физическом и духовном… На сцене-пустыре двое предаются любви плотской, алчной, эгоистичной… Если бы я увидел, что киевляне сознательно хотят поведать мне именно такую версию прочтения великой пьесы, я бы почтительно склонил голову. Но они всерьез хотели убедить меня в другом…

…Удивительным образом на прошедшем чуть ранее спектакле «Столица Эраунд» я тоже ощутил, что пространство Малой сцены стало бетонироваться чем-то явственно физиологическим: когда красавцы-актеры сняли майки, обнажив атлетические торсы, женская половина зала замерла, затаив дыхание. Спектакль был уже ни при чем, да это и неважно. Может, это нормально?.. Может, я просто многого требую?.. Все-таки, нравственность — понятие необъятное…